А в квартире был погром. Да что там, Юстман врала сама себе. Приукрашивала. Приуменьшала. Сглаживала неприятные слова. Закрывала глаза на горькую правду, приправляя ее слащавой лестью. Как привычно. Как обыденно. Так делали все. Ее заставили к этому привыкнуть. Ее окружение. Ее друзья. Ее прямолинейность сейчас вообщем-то и была совершенно не к месту. Излишней. Ненужной. Пустой. Она сжимала в объятиях подругу, она слышала ее всхлипы, она чувствовала, как ее слезы  просачиваются сквозь ткань и обжигают ее собственную кожу, словно ей на плечо капал раскаленный воск со свечи. Больно. На душе скребли кошки. А она просто не знала, как можно помочь. Чем можно все исправить. Слова? К черту слова, когда она задыхается от безысходности и собственных слез, горечь которых была не соразмерна ни с чем. Действия? Какие? Что она еще сейчас может, кроме того, что показывать, что она рядом и никуда не уйдет, что она не бросит, не посмеется, не хлопнет дверью и не скажет ничего отвратительного. Ее слезы застряли где-то на полпути, не позволяя скатиться по щекам. Тяжело. Тяжело видеть то, как твои близкие страдают. И страдают неизвестно из-за чего. Из-за того, что неподвластно тебе. Из-за того, что изменить не сможешь ты. Только быть рядом - этот тот максимум, который можно сделать именно сейчас. Такая казалось бы глупость - но такая необходимость.

Одетт выдавила из себя ту спасительную слезы, которая была нужна ей самой. Нет, не зарыдать вместе с Ро. Но дать себе возможность к сочувствию. Не скрытому. Это нельзя скрывать. Нельзя именно сейчас. Нельзя именно от нее. Юстман гладила подругу по волосам, словно успокаивая, как маленького ребенка. Лишь осторожно проводя ладонью по волосам, изредка пропуская ее локоны сквозь пальцы, осторожно распутывая их. Она всегда успокаивалась, когда кто-то совершал что-то подобное. Согревая не столько внешне, сколько внутренне свою подругу своими же объятиями, даря ей каплю этого умиротворения, которое она так хотела передать ей, Одетт что-то шептала ей успокаивающее на ушко. 

- Эй, ну ты чего? - трепетно спросила она и чуть отстранилась от девушки, но лишь для того, чтобы заглянуть в ее заплаканные глаза, заключить ее личико в ладошки и большими пальцами беспрестанно стирать слезы  с ее щек. - Ну что ты рыдаешь, я здесь. А значит, хуже уже не будет. Ну, милая, посмотри на меня, - чуть громче произнесла она, стараясь сделать так, чтобы Уайтли ее услышала. Без толку, та лишь рыдала. - Ты слышишь меня? - она влепила ей пощечину. Но не со злости, а лишь бы вернуть ее из мира собственных переживаний и пустоты в реальность. Пусть и суровую, но ту, где она уж точно не одна. Продолжая держать ее лицо в  своих ладонях, она сделала так, чтобы взгляд подруги был устремлен лишь на нее. - Хватит слез, ими не поможешь, а вот мордашку испортишь! - очередная попытка съязвить  у нее же самой вызвала слабую улыбку. Или ее подобие. Но это было неважно. Что сейчас стоило? Наверное, вручить этот несчастный тест на беременность, а лучше два Роуз и отправить ее в ванную. - Стой, где стоишь, - скомандовала она и пошла рыться в пакетах, которые с собой притащила. Вывернув все их содержимое наружу, она нашла искомое и вручила девушке ровно по одному в каждую руку. - Вперед и с песней. И без слез и истерик, - ее тон, такой холодный и беспрекословный, должен был послужить тем, что окончательно бы помогло Ро избавиться от истерики. Хотя бы внешней. Наверное. Может, все просто лишь на словах. Естественно, слова были куда проще. И тон. И выражение лица. Внутри все хуже. Одетт сама бы не знала, как вела себя в подобной ситуации. Не зная, не представляя, не думая об этом всем, девушка просто отправила Уайтли в ванную, постоянно подталкивая ее в сторону заветной двери. Что противиться? Либо да, либо нет. Уж лучше все знать наверняка. Да. Лучше.

Вытолкав подругу  в ванную, Юстман было бы в самую пору схватиться за голову. Упасть на диванчик и беспрестанно смотреть на дверь и прислушиваться к тому, когда она довольно скажет, что все не так плохо. Или наоборот.  Пусть уже что-то говорит. Без слез. Без истерик. Без такого уничтожения себя. Она вспомнила об осколках на кухне и  неспешно пошла туда. Что тут Ро била ей было не дано знать. Ее взгляду лишь предстали сотни осколков. И эти осколки так и норовили воткнуться в ногу. Осторожно все их собрав и выкинув в мусорное ведро, Одетт так же выкинула половину пропавших продуктов из холодильника и заполнила этот агрегат всем тем, что привезла с собой. Найдя чистый стакан в шкафчике, Юстман наполнила его до краев апельсиновым соком и моментально осушила практически наполовину. Уселась на стул, облокотилась на стол, закрыла лицо ладонями, позволила волосам упасть вперед. А у нее даже не было и минуты на то, чтобы поставить себя на место подруги. Голос внутри отчаянно завопил о том, что уж она-то бы никогда не оказалась в подобной ситуации. Ну, или точнее - что она бы себя так не повела. А сомнения постоянно вторили и переспрашивали. Стала бы Юстман закатывать такую истерику, если бы вдруг поняла, что беременна? Не знала. Не хотела знать. Не хотела даже думать о своем поведении. Но, несомненно - она ждала бы чьей-то помощи. Именно помощи. Не нравоучений. Не бесконечной трескотни над ухом о том, как она непредусмотрительна. Нет. За все это иногда так хотелась врезать кулаком по лицу. И совершенно неважно кому. Именно поэтому она вела себя совершенно иначе. Вела себя так, как хотела бы, чтобы обращались с ней в такой же ситуации.

Нет, она не была той, что ненавидела детей и все, что с ними было связано, он беременности до выдачи замуж/женитьбы. Конечно же, нет! И она не была той, то постоянно твердила "Не сейчас", "Потом", "Я еще слишком молода", "Я не пожила для себя". Наверное, будь у нее ребенок от ее бывшего мужа - их жизнь бы сложилась совершенно иначе. Ведь дети меняют людей. Не только ответственность. Нет. Это желание быть с ним рядом, видеть то, как он растет, делает первые шаги. Это великолепно. Это несравненно и замечательно. Каждый подобный день неповторим. И каждый навсегда остается в памяти. Это все повергнуло Одетт в какое-то отчасти даже и отчаяние. Она поднялась со стула, влила остатки сока в раковину, взяла другой бокал, налил себе полстакана виски, и  сделала два больших глотка. Внутри все обожгло, она стала отчаянно хватать воздух. Она не умела пить. Чтобы вот так - на голодный желудок - и сразу полстакана. Хлопнувшая дверь заставила ее набрать побольше воздуха, повернуться, закрыть спиной стакан и бутылку и выжидающе посмотреть туда, где должна была появиться Ро. Впрочем, она и появилась и тогда уже Одетт больше не могла  обходиться без воздуха.
- Ну что? - она не нашла других подходящих слов. Да и какие они должны были быть? Именно это. И неважно, в какой форме и с какой интонацией они произнесены. Совершенно неважно.

Глупая фраза. На у разве нет? Что это за слова? Немножко беременная. Слова, что запутывают. Слова, которые заставляют растерянно смотреть на подругу. Растерянно. Убито. Пусто. Непонимающе. Если Юстман прекрасно понимала, что есть состояние "беременная", хоть и сама таковой не была, то ее очень и очень смущало это "немножко". Ну как так немножко? Это не тот случай, когда все можно приуменьшить. Тут либо совсем-совсем немножко, то есть ничего, либо... Либо уж совсем... хм... множко.

А знаете, что самое отвратительное? Это чувство беспомощности. Одетт чувствовала, что ничем не может помочь подруге. И это было еще противнее, чем пресловутый голос разума, что постоянно шептал нам о том, что нам же так и не нравилось. Ну, еще бы. Все эти минуты ожидания могли дать девушкам лишь одно. Если одной из них бешено бьющееся сердце и стремление получить желанный ответ, то другой - лишь размышления. Многочисленные мысли, попытка анализа, еще более глупая попытка выводов. Понимание, что ее логическая цепочка неверна - и снова все по кругу. Стремление понять, почему эта ситуация вызвала такой переполох. Одетт не давало именно это покоя. Она никогда не слышала от Роуз того, что та боится этого сомнительного положения. Но сейчас... Истерика. Слезы. Неумение выразить собственные мысли из-за собственных же переживаний. Это как-то моментально уничтожило ту вечно веселую, уверенную, позитивную, солнечную, замечательную Роузи, характеру и легкости которой Одетт всегда завидовала. Именно завидовала. Отчасти. Ей никогда не удавалось быть такой, что-то постоянно мешало ей быть такой же открытой. Какой-то внутренний механизм буквально заставлял замыкаться Юстман в себе. И, как правило - в самый последний момент. В самый решающий. И как следствие - в тот момент, когда подобное недопустимо. Неприемимо.

Она не знала, что будет через пять минут. Она уж тем более не была осведомлена насчет того, что ей предстоит перенести завтра или через год. Что было важным сейчас? Да наконец-то образумит эту неразумную, что сейчас сидела в ванной. Образумить, доказать, что даже если она и действительно ждет ребенка - то это не конец света. Это не катастрофа. Это всего лишь то, что разделит жизнь на "до" и "после". И только-то! Всего лишь  начало чьей-то жизни и своей собственной. Не начало другой жизни. А просто другое начало. Это не сложно. И если просто понять  - вполне воплощаемо в жизнь. Но пожелает ли Роуз все это понять? Может, ей это все и не нужно, может, она для себя все решила уже давно? И слова Юстман ей совершенно не нужны? С другой стороны, Одетт не хотела разочаровываться в подруге. Она свято верила, что эта девушка не сможет бросить и оставить все вот так. Делать что-то, руководствуясь лишь эгоизмом? Бред! Она ведь прислушается, она ведь не сможет се взять и перечеркнуть... В конце-то концов, она ведь будет рядом. Всегда. В любой ситуации. В любое время. И именно сейчас и сегодня она это доказывала. Юстман не отвернулась - а была здесь и ожидала результатов на кухне, так смущенно, словно школьница, пряча за своей спиной открытую бутылку виски.

Появление Роузи и ее слова заставили девушку выдохнуть. Глоток воздуха, который был так необходим для здравомыслящего поведения. Для способности нормально мыслить. Вздох облегчения. Вздох, который нарушил своим едва заметным шумом это напряжение, так давившее со всех сторон и стремящееся раздавить совсем. Чертово напряжение! Одетт посмотрела на подругу и  не знала, что сказать - сочувствовать или поздравлять. Будь она беременна - она бы ждала поздравлений. Да. Именно. Но Ро... Ее мысли невозможно было предугадать, даже если Юстман и знала эту девушку не первый год. А сейчас ее вид... Юстман забыла про бутылку, что так тщательно прятала за своей широкой спиной и бросилась к девушке с очередными объятиями.  Ее сердце, несомненно, радовалось за подругу, но и тут, же переживало столько эмоций, что внутри все разрывалось от настигнувших ее противоречий. Она обнимала девушку, но молчала, не осмеливаясь произнести хоть что-то. Ее ладони вновь скользили по перепутанным волосам Уайтли, а в голове искались подходящие слова. Итог - ноль. Ни единого. Но молчание... Она была уверена в том, что это сейчас мало удовольствия доставляло самой же Роузи.

- Милая моя, - выдохнула девушка, не отрываясь от подруги.  Наверное, будь на место Одетт кто-то другой, то непременно бы стал спрашивать о том, кто же счастливый папа. Ну а разве нет? Именно этот ироничный вопрос, так или иначе, задают все. Одетт что-то заставило не делать этого. Какое-то внутренне предчувствие, которое умоляло не лезть в чужую личную жизнь. - Ну, ведь все же не так плохо? - с надеждой в голосе поинтересовалась она у подруги. - Ро-о-о-о-о, - как-то обнадеживающе протянула Одетт. - Ты только подумай... - мечтательно протянула Юстман. - Вообщем, давай забудем про слезы, переживания это сейчас как раз самое меньшее, что тебе так нужно. Точнее - это тебе совершенно не нужно. И даже вредно, - улыбнулась девушка, хитро посматривая на подругу. - Родная моя,  ты только представь, какой замечательный у тебя может родиться малыш... Ты же не сделаешь ничего такого, чтобы воспрепятствовать этому? - обеспокоенным тоном задала Юстман этот  вопрос. - Даже не смей и думать об этом, - с долей шутки пригрозила она девушке.