------------------------> Palermo - Ristorante Italiano

Вряд ли в жизни могло быть что-то ужаснее, чем одиночество в сложнейшей ситуации. В такие моменты люди обычно обращаются к своим родным, подробно и эмоционально излагают всю ситуацию и просят искреннего совета. Как правило,  совет дают именно родители, полагаясь на свой опыт и знание этого мира. Джонни хотя и предполагал, что посоветовали бы ему родители, будь они хотя бы немного заинтересованны в его судьбе, но сейчас ему больше всего хотелось услышать эти слова именно от них. С возрастом он всё больше и больше убеждался в том, что будь у него нормальная любящая семья, он бы не сделал в своей жизни столько ошибок, уже давно был бы чьим-то мужем, отцом, да и вряд ли он был бы тем, кем является сейчас. Да и кто знает, зачем он так страстно добивался известности и успеха; может быть он хотел заполнить пустоту миллионами чужих симпатий? Не получилось...
На небе уже начала появляться луна, как обычно холодная и равнодушная. Джон смутно помнил как доехал от дома Анджелины до своего особняка, как загнал машину в гараж, и каким образом на боковой двери появилась царапина. Въезжая  в гараж, он зацепил дверь, но в тот момент эта мысль так и не пришла в его голову. Почему-то именно сейчас ему хотелось напиться, да так, чтобы быть не в состоянии даже поднять руку. И кто знает, может быть он протрезвеет, откроет глаза и поймёт, что всё произошедшее было лишь сном, ночным кошмаром. Он зашёл в дом, в нём как обычно царила тишина, включил свет. При свете унылый гарнитур гостиной казался более уютным и не таким одиноким в огромной комнате. Около потёртого кожаного дивана красовалась целая артиллерия бутылок из-под всевозможных видов  алкоголя - от простого пива до любимого рома. Бутылки были повсюду, не говоря об окурках сигарет, усыпавших стол. А ведь он много раз пытался бросить курить... Джон сел, положив руки на широкие подлокотники своего любимого кресла. Часто случалось так, что сидя именно в этом кресле, ему в голову приходили чудесные, но между тем немного чудаковатые идеи относительно колорита будущей роли; здесь ему особенно хорошо думалось, особенно при зажженном камине. Он долго сидел вот так, глядя впереди себя и думая о чём-то своём, при этом не запоминая своих мыслей. Он разрывался между двумя желаниями - покурить и  позвонить кому-нибудь близкому, чтобы задать избитый временем вопрос "Что мне теперь делать?". Вряд ли кто-то из его нынешних знакомых мог дать более-менее внятный ответ на этот вопрос, поэтому желание покурить, выкурить несколько сигарет одну за другой, взяло верх. Вот уже неделю он не курил, до сегодняшнего дня, конечно. У него были все шансы бросить эту дурную привычку, но обстоятельства распорядились иначе. Как и требовало ожидать, сигарет в доме не оказалось... Оглядываясь по сторонам, Джон заметил лежащее на кухонном столе письмо, то самое, что он получил сегодня утром. Он медленно и тихо, будто стараясь не разбудить кого-то, сел за стол и взял конверт с письмом. Ровным старательным почерком на белом листе бумаге было выведено "Я беременна. Можешь приехать, если захочешь...". Интересно, многое бы изменилось, если бы он не приехал? Анджелина, женщина сильная и волевая, воспитывала бы ребёнка одна, а Джон очень скоро оказался бы съеденным собственной совестью. Его жизнь была бы чудной, если бы не совесть, гадкая черта характера, которая  с детства мешала ему жить по законам истинного цинизма. Каждый раз совершив ошибку совесть говорила ему "Иди, извинись. Исправь то, что сделал. Как же ужасно ты поступил" и множество других неутешительных фраз. Занимательная, но крайне неудобная черта множества людей - испытывать муки совести после совершённых "злодеяний". Хотя кто знает, может быть это было очередным способом оправдать себя или пострадавшего от твоего поступка. Не плохое оправдание, верно?
Покрутив письмо в руках, Джон зашёг спичку, и мгновенно яркий огонь окутал надушенный листок бумаги. Тем лучше - причина его беспокойства устранена, хотя бы поверхностно. По крайней мере никто не будет напоминать ему о случившемся, разве что Анджелина, которая судя по всему была очень решительно настроена. Пепел сгоревшего дотла письма оказался в мусорном ведре. С выражением удовлетворения и даже радости Джон захлопнул крышку и улыбнулся - как же мало порой нужно для счастья. Несколько минут он следил за дрожанием света фонаря, которой находился напротив его дома, пока не пришёл  к выводу, что рискует сойти с ума, если не поделится с близким человеком своим, в буквальном смысле этого слова, горем. У него было много друзей, но настоящих лишь несколько, если не сказать точнее - один-два. Не все люди могли свободно вмешиваться в его жизнь, не всем он мог доверить свои мысли и чувства, и уж подавно не все были способны понять. Одним из его по-настоящему близких людей был Миша, тот самый Миша Коллинз, парень, в чьём мировоззрении присутствовали хотя бы какие-то принципы морали. В отличии от друга, он хотел завести семью, всерьёз задумавшись над будущим, а Джонни лишь удивлялся тому, как можно добровольно хотеть этого.
Почему-то именно сейчас он захотел поговорить  с ним. Несколько шагов в сторону, телефон и через пару минут в трубке раздался знакомый голос друга. Конечно же он откликнулся, иначе и быть не могло... В ожидании приезда друга, Джонни решил с пользой провести время. Из домашнего погреба он достал пару бутылочек виски, нашёл на кухне два стакана и принялся заливать своё горе, пока что в одиночестве...