В дождливом ноябре меж голых деревьев бродят призраки прошлого. От прикосновения их прозрачных рук черная кора становится мертвенно-влажной, корни становятся похожи на чьи-то изуродованные руки, будто двери в мир умерших кроются под ними. Пряди их белых волос запутываются в голых ветвях утренними туманами.Оказавшись в рассветный час меж них, чувствуешь холодное дыхание за спиной, от которого слезы сожаления каплями просачиваются сквозь ресницы. Их тонкие пальцы пробираются сквозь горло в твою душу, сжимают холодом сердце, растекаются льдом в крови. И падаешь на колени, и кричишь, пытаясь выдавить их из себя кровавыми кусками легких, будто их иголки разрывают кожу изнутри. Помнишь ли ты? - шепчут они тебе ветром на ухо, кровотоком несут в мысли. Но за спиной у тебя никого нет, лишь белый туман обступает плотно. Помнишь ли ты? Но ты не хочешь помнить, отказываешься вспоминать, пусть даже их отравленное дыхание уже рисует твоим сознанием картины перед тобой. Ты помнишь. Ты помнишь, несмотря на все возможные попытки забыть. И ты видишь, ты чувствуешь кончиками пальцев, как ты ее убивал, как нес ее тело на руках, а слезы капали на ее бледную остывшую кожу. И в висках стучит кровь, что гонит когда-то давно любившее сердце. И перед глазами распускаются черные цветы ада, что создали вдвоем для двоих. Но ты не выдержал первым. И вот ты разрываешь черную землю у корней старого дерева и кладешь хрупкое тело в его новый дом. Ты помнишь, и ты бежишь прочь в надежде, что призраки прошлого не успеют схватить тебя и погрузить во мрак. Ее нет. Она танцевала в твоих снах, а здесь ее нет — серой дымкой рассеялись воспоминания о ней. Растворилось, размешалось в воде, и теперь здесь ее нет. Есть лишь запах шелка платья, лишь отблеск глаз в зеркалах на стене. Будто она растворилась в этой комнате, рассеялась по ней серой лунной пылью, вросла в нее корнями волос и ею стала. Ее пальцы видятся тебе в белых костяных клавишах пианино и на резных ручках кресел. Ее звонкий смех слышится в перезвоне хрусталя люстры. А глаза, глаза неотступно следят за тобой из зеркал. И ты вновь и вновь возвращаешься в эти комнаты в старом доме, под самой крышей. Ты садишься в те старые кресла, что когда-то тепло принимали тебя, и берешь ее за руку. Помнишь, помнишь ее еще? Все говорили тебе, что ее больше нет, утешали, руками за полы пальто удерживали. Но она здесь, ты знаешь. Стоит лишь закрыть глаза, и ты уже слышишь ее легкие шаги, шорох ее платья. И кажется, что вот-вот скрипнет дверь, и ее легкое дыхание оставит след на твоей щеке. Вы уже давно не вместе. Она - Лондон. Ты - Голливуд. И сейчас ты выходишь с квартиры и едешь в клуб, где вы, наконец, встретитесь после нескольких месяцев разлуки. Почти выбегая из дома где живешь садишься в машину и направляешься в клуб. Амстердам. На часах двенадцать, стрелки медленно идут вперед. черт. ты почти потерялся, но ради своей девочки готов был бежать несмотря под ноги. Подъезжаешь к клубу, паркуешься возле крупного здания, среди сотен других машин. И выходишь из машины громко хлопнув дверью. Заходишь в клуб не проходя face-control, киваешь каждому встречному головой. Проходя по длинному коридору осматриваешься, ведь впредь ты не был здесь, к черту говорить о этом. Ты ищешь ее, взглядом, пальцами, руками, кистями рук. ты ищешь. и не находишь. неужели она не придет? нет-нет. Сиенна не такая. Громкая музыка начинает рвать твои перепонки. Первое что бросается в глаза яркий цвет обшивки стен здания, это похоже на сумрачный андеграундный подвал, который, тем не менее, умудряется быть на удивление уютным. Спустя некоторое время цвета кажутся более приглушенными и музыка не так режет слух. ждешь и ищешь. Подходишь к барной стойке и заказываешь виски. Затем благодаришь и крепко сжав бокал в ладони отгладываешь виски с мерзким привкусом лимона. Щуришься и ставишь виски на стойку кидая деньги бармену. Заправив руки вперед идешь по залу ища Сиенну.

Первый за [по скромному] сто лет стихийный выходной и шанс собрать и выгрести весь пепел. м. с тобою вместе. Есть такое слово нах.й. И не хватает слов из тебе пяти известных языков, чтоб описать всю обреченную ненужность шелухи. Всей той, что накопилась перечнем живых контактов, чтоб поставить точку, такую, что и пьяным в дым не показалась бы возможным многоточием. какую ставят на гранитном камне. r.i.p. Наверное, всему виною эти камни. Всегда похожие на знак и на алтарь.Всегда похожие на повод вспомнить. игрой на эгоизме, как на идеальном инструменте. Что тебе известно о мастерах кремации души? О тех температурах, при каких она горит дотла. И черт с ней. Неразменная монета не отпускающего вавилона. Платиновая карта постоянного клиента эшафота. прокси в ад. Огню нет конца. и гончие, бегущие по следу ровно в полночь чуют меченую кровь. Заклятые друзья. И закадычные враги. Твой брат. Великое ничто. ах да, и рай для праведных и верных, рай такой спокойный, теплый и уютный. бабочки, цветы и сахар. попеременно выпадающие из заднего прохода. чего им и желаешь. Когда в дверь стучит вечная жизнь, ей хочется сказать: возьми другого. Ты не нужен. выбрал боль. не знаешь страха. ходячая реклама смертных грехов. а кто-то молится тебе сейчас. Но у нее нет слуха. И нет чувства юмора. вообще нет чувств. и нет сомнений  в собственной неправоте. ей нравится играть. обманывать, толкать на грань и делать ставки. Ты должен был ей проиграть 613 раундов назад.  Она тобой очень недовольна. точнее, ты ее немного сильно заимел. Но что поделаешь. технически не приспособлен к стойке на коленях. Так уж вышло, что есть слово, данное тобой брату на заре эпох что будешь рядом. единственное, что ты сам всегда хотел. что было у тебя - единственным. таким и будет, сколько будем мы. шляешься по этому клубу из стороны в сторону.  нервничаешь, ищешь сигареты. наматываешь круги-круги-квадраты. изучаешь вены. вены-реки. реки-вены.
И вот ты видишь её, свою д е в о ч к у, свою л ю б и м у ю, р о д н у ю. Вот ты видишь разбросанные по плечам волосы, светлую, бездонную синеву глаз ее, и пропал в ней, утонул, сгинул, исчез, полностью и без остатка. Ты даже не сможешь поддержать должным образом разговор, не сможешь ничего рассказать, не сможешь быть собой, потеряешь себя, а потом и ее.  Отчего тебе так страшно, что в один миг все разрушится, потерпит сокрушительное поражение, и ты больше никогда, никогда не увидишь Сиенну? Отчего порой тобой одолевает непонятный гнев и злость, такая, что больше всего на свете хочется, чтобы ты ее никогда не видел, не знал и не помнил? Отчего кажется, что реки, соленые океаны и моря несут свои воды сюда, уже давно подтачивают огромные валуны и размывают землю под тобой, волны хотят слизать со скал остатки того, что было тобой и твоим, того, что могло бы им быть, того, что так хотелось, чтобы было твоим?  Ты уже не знаешь, пытаешься ли ты стать другим человеком для себя, нее, для них, или это все еще ты? Где заканчиваешься ты и начинается что-то чужое? Что-то внутри постоянно дает сбой, ломается, исчезает, сжигается, пожирает изнутри: сейчас ты здесь, и вот тебя уже нет, как будто никогда и не существовало.  Что такого случилось, когда и где ты потерялся настолько, что уже нет пути назад? А если бы и был, смог бы найти, захотел ли? Тебе хотелось прийти и сказать, все будет хорошо. Но, уходя, ты понял, что отдал ей все свои силы и желание быть счастливым, ей, никому другому больше. А ты до сих пор не знаешь, чего хочешь и куда тебе податься. Тебе хотелось сказать, что ты не можешь терять Миллер, дай надежду на один шанс.  Тебе хотелось просто обнять тебя, на один короткий вдох и долгий выдох. Но ты настолько не хотел, чтобы твой мир имел точки соприкосновения с другой реальностью. Отчего-то, все, что ты ни делаешь, оказывается неправильным, опрометчивым, необдуманным и ведущим только к худшему. - Красавица моя, - аккуратно обнимаешь Сиенну будто боишься что сломаешь ее тельце, - опять курила? - вопросительно подняв брови спрашиваешь, и резко твоя загнанность переходит в злобу и желание дать по рукам. Вам сложно быть вместе. Вы не ненавидите друг друга, но беситесь. И вы стоите посередине танцпола. и она смотрит на тебя, а ты смотришь на нее и не можешь вымолвить и слова. - прости меня дорогая, умоляю, не знаю что на меня нашло, черт попутал, - натягиваешь улыбку и приобняв Си за плечи говоришь,   - ты хочешь на улицу, домой? Мне кажется стоило сразу встретиться в Голливуде, мы оба устали, - один из немногих раз за последнее время когда ты говоришь правду, а она стоит напротив тебя и молчит, и твое выражение лица начинает меняться, выпуская Миллер из объятий повышая тон говоришь, - чё ты молчишь, Сиенна? А? Ты чё, язык проглотила? - твоя злость превышает все границы  и сейчас ты  просто даш старт к вашему расставанию, - ты меня бесишь, Си, поняла? - злобно рявкаешь и начинаешь трясти Сиенну за плечи, а толпы ходят мимо вас, музыка рвется из колонок, - ты мне можешь объяснить что происходит? - спрашиваешь ты и сняв с себя пиджак одеваешь на ее плечи и грубо схватив Миллер за руку говоришь, - пойдем поговорим на улице, - проходите по коридорам, мимо охранников и ты ее просто тащишь в спешке за собой как собаку. Открываешь дверь и ставишь ее перед собой, - милая, родная, что не так? я не понимаю, почему ты молчишь? ты устала, Сиенна? поехали домой, родная, поехали домой? - спокойно говоришь с ней ты и смотришь на нее. Она почти плачет, - я ничего не понимаю, - садишься на асфальт обхватив руками голову.